Какой бы ни казалась длинной
Земная наша жизнь, но все ж
Всех не пройти ее тропинок,
И всех лучей не соберешь.
На все улыбки не ответишь,
Не успевать обречены.
О, Боже! — хорошо на свете,
Но видно там нужнее мы.
Завидовал всегда я птицам,
Хотя за мною крался страх.
Коль с жизнью суждено проститься,
Уйди с улыбкой на устах.
* * *
Опять в ночи заря остыла,
И снова низких туч постой;
Днём ясно и лучисто было,
И ветерок играл листвой.
Мрак скажет фразу веско, мощно,
Перед глазами став стеной...
Да, от тоски не отвернешься,
Коль место есть ей под Луной.
* * *
Да будь ты хоть в пустыне Гоби,
Или в иной там — «дрице-ца», —
Себя из-за краюхи гробишь,
И так — до самого конца.
А если честен ты, к тому же,
С работы не сопрешь гвоздя,
Обязан знать, что деньги — лужи
Простого летнего дождя.
Мантуль пока не очумеешь,
Припоминая чью-то мать.
Коль гробить, грабить не умеешь,
Изволь тогда свой горб ломать.
* * *
И все же нас ждт не гибель,
Нас ждёт необычный полёт;
Этот полёт невидим,
Для тех, кто в навозе живёт.
Пусть это — предположение,
В надежды вошедшее дух, —
Не верю в уничтожение,
Желаю, чтоб страх мой потух.
Да, страха над нами лезвие,
И высший над нами суд...
Ничто в пустоте не исчезнет,
Но примет иную суть.
* * *
«Печально я гляжу на наше поколение:
его грядущее иль пусто, иль темно».
(М. Лермонтов)
Увы, не ново явление,
И вздох далеко не нов:
Каждое поколение
Достойно печальных слов;
Но возразить, однако,
Хочу на слова те:
Всегда, поколение всякое,
Живет не в одной темноте.
* * *
Разлука тебя победила, —
Тебя я не вправе винить...
Исчезла чудесная сила,
Пропала слепящая нить;
Умчались прекрасные звуки,
Погасли мечты огоньки...
К тому существуют разлуки,
Чтоб в сердце вскрывать тайники.
* * *
Упала, упала звезда;
Упала за лес, за болото.
Неужто идём в никуда,
Исчезнем бесповоротно?
Неужто — все — времени сыть?
И все мы не больше чем листья,
И сможет нас погасить
Минуты штампованной выстрел?..
Не пыли бессмысленный плен,
Нас ждёт и покоя шёпот...
А падают звезды затем,
Чтоб стать продолжением чего-то.
* * *
Опять я это говорю:
Наивно, все-таки, гордиться,
Тем, что умеешь петь как птица,
Встречая радостно зарю.
Мы от своих уходим вёсен,
И все короче жизни нить...
Есть кто-то поважнее песни,
Она тому должна служить.
* * *
Шуршит трава, журчит вода,
И блестки плещутся в низине...
Пока еще служу богине —
Она — земная красота.
Но это мне не навсегда —
Она останется под небом,
За мною не помчится следом,
За радужные ворота.
* * *
Ты улетаешь словно птица,
Себе ты прочертила путь...
Заря, конечно, разгорится,
И синь избавится от пут.
И травами покроет гари,
Опушки вспенятся от дрём...
Придёт заря уже другая,
Помолвленная с сентябрём.
* * *
Ты не жалей летучих дней:
Промчались, так уж получилось...
А солнце — что с утра лучилось?
А речка? А стрижи над ней?
Хватало горечи и слез.
Всё промелькнёт, а как иначе.
И седина твоих волос —
Лишь часть дороги обозначит.
* * *
Иной своим стихам дарует свет —
И это щедрый дар большого сердца,
И люди видят в нем единоверца...
Тот греет, кто и сам был обогрет.
* * *
Подобно ливню силимся пролиться,
Подобно ночи — вьюжим в феврале;
Все, кажется, в дальнейшем пригодится,
Что схвачено и спрятано в норе.
Все, кажется, достигнем и объемлем,
Расширим нашу узенькую клеть...
И все же мы пришли на эту землю,
Чтоб очень много в жизни не успеть.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
